Неточные совпадения
Разве не молодость было то чувство, которое он испытывал теперь, когда,
выйдя с другой стороны опять
на край леса, он увидел
на ярком свете косых лучей солнца грациозную фигуру Вареньки, в желтом платье и с корзинкой шедшей легким шагом мимо ствола старой березы, и когда это впечатление вида Вареньки слилось в одно с поразившим его своею красотой видом облитого косыми лучами желтеющего овсяного поля и за полем далекого старого леса, испещренного желтизною, тающего в синей дали?
Часа через два, когда все
на пристани умолкло, я разбудил своего казака. «Если я выстрелю из пистолета, — сказал я ему, — то беги
на берег». Он выпучил глаза и машинально отвечал: «Слушаю, ваше благородие». Я заткнул за пояс пистолет и
вышел. Она дожидалась меня
на краю спуска; ее одежда была более нежели легкая, небольшой платок опоясывал ее гибкий стан.
Раскольников почувствовал и понял в эту минуту, раз навсегда, что Соня теперь с ним навеки и пойдет за ним хоть
на край света, куда бы ему ни
вышла судьба.
Он
вышел в отставку, несмотря
на просьбы приятелей,
на увещания начальников, и отправился вслед за княгиней; года четыре провел он в чужих
краях, то гоняясь за нею, то с намерением теряя ее из виду; он стыдился самого себя, он негодовал
на свое малодушие… но ничто не помогало.
Выходить надо было
на руках, это значит выскакивать, то есть упереться локтями о
края люка, прыгнуть и стать сначала коленями
на окраину, а потом уже
на ноги.
От деревни Кокшаровки дорога идет правым берегом Улахе, и только в одном месте, где река подмывает утесы, она удаляется в горы, но вскоре опять
выходит в долину. Река Фудзин имеет направление течения широтное, но в низовьях постепенно заворачивает к северу и сливается с Улахе
на 2 км ниже левого
края своей долины.
Иман еще не замерз и только по
краям имел забереги.
На другом берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то маленькие люди. Это оказались удэгейские дети. Немного дальше, в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар
на сваях. Дерсу крикнул ребятишкам, чтобы они подали лодку. Мальчики испуганно посмотрели в нашу сторону и убежали. Вслед за тем из юрты
вышел мужчина с ружьем в руках. Он перекинулся с Дерсу несколькими словами и затем переехал в лодке
на нашу сторону.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы
вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились
на ночлег около ямы с водою
на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
Она была помолвлена, вдруг
вышла какая-то ссора, жених оставил ее и уехал куда-то
на другой
край России.
Отец был кавалергардским офицером, но рано
вышел в отставку, поселился в своем имении Обухове,
на берегу Днепра, был одно время предводителем дворянства, в Турецкую войну опять поступил
на военную службу, потом в течение 25 лет был председателем правления Земельного банка Юго-Западного
края.
Часам к десяти они ушли далеко. Лес остался синей полосой
на горизонте. Кругом была степь, и впереди слышался звон разогреваемой солнцем проволоки
на шоссе, пересекавшем пыльный шлях. Слепцы
вышли на него и повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню. Слепцы выстроились у
края дороги. Опять зажужжало деревянное колесо по струнам, и старческий голос затянул...
Мать опять отпустила меня
на короткое время, и, одевшись еще теплее, я
вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался
на отдельные глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна
на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним
краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались
на мелкие куски и с треском погружались в воду.
— Да и сделаю ж я один конец, — продолжал Василий, ближе подсаживаясь к Маше, как только Надежа
вышла из комнаты, — либо пойду прямо к графине, скажу: «так и так», либо уж… брошу все, убегу
на край света, ей-богу.
И тут-то этакую гадость гложешь и вдруг вздумаешь: эх, а дома у нас теперь в деревне к празднику уток, мол, и гусей щипят, свиней режут, щи с зашеиной варят жирные-прежирные, и отец Илья, наш священник, добрый-предобрый старичок, теперь скоро пойдет он Христа славить, и с ним дьяки, попадьи и дьячихи идут, и с семинаристами, и все навеселе, а сам отец Илья много пить не может: в господском доме ему дворецкий рюмочку поднесет; в конторе тоже управитель с нянькой
вышлет попотчует, отец Илья и раскиснет и ползет к нам
на дворню, совсем чуть ножки волочит пьяненький: в первой с
краю избе еще как-нибудь рюмочку прососет, а там уж более не может и все под ризой в бутылочку сливает.
Делать нечего, стал он докладывать. И что дальше докладывает, то гаже
выходит. Так, мол, и так, сколько ни делал вреда, а пользы ни
на грош из того не
вышло. Не может отдышаться вверенный
край, да и шабаш.
Елена опять
вышла на палубу. Сильный ветер, дувший навстречу пароходу, облеплял вокруг ее ног платье и заставлял ее нагибаться вперед и придерживать рукой
край шляпы.
Гости просвирни только ахнули и не утерпели, чтобы не посмотреть, чем окончится эта демонстрация.
Выйдя вслед за Варнавой
на тихую улицу, они увидали, что учитель подвигался тихо, вразвал, и нес свою ношу осторожно, как будто это была не доска, укладенная иссохшими костями, а драгоценный и хрупкий сосуд взрезь с
краями полный еще более многоценною жидкостью; но сзади их вдруг послышался тихий, прерываемый одышкой плач, и за спинами у них появилась облитая слезами просвирня.
Опять пишут в Петербург и оттуда
выходит решение перевести молодого человека в войска, стоящие
на окраинах, в места, где войска находятся
на военном положении и где за отказ повиноваться можно расстрелять его, и где дело это может пройти незаметно, так как в далеком
крае этом очень мало русских и христиан, а большинство инородцы и магометане.
Слушая, он смотрел через крышу пристани
на спокойную гладь тихой реки; у того её берега, чётко отражаясь в сонной воде, стояли хороводы елей и берёз, далее они сходились в плотный синий лес, и, глядя
на их отражения в реке, казалось, что все деревья
выходят со дна её и незаметно, медленно подвигаются
на край земли.
Я
вышел на крыльцо в сопровождении Мануйлихи. Полнеба закрыла черная туча с резкими курчавыми
краями, но солнце еще светило, склоняясь к западу, и в этом смешении света и надвигающейся тьмы было что-то зловещее. Старуха посмотрела вверх, прикрыв глаза, как зонтиком, ладонью, и значительно покачала головой.
— Это ты теперь только так говоришь, Олеся. Почти все девушки то же самое говорят и все же замуж
выходят. Подожди немного: встретишься с кем-нибудь, полюбишь — тогда не только в город, а
на край света с ним пойдешь.
И сам, прирублен саблею каленой,
В чужом
краю, среди кровавых трав,
Кипучей кровью в битве обагренный,
Упал
на щит червленый, простонав:
«Твою дружину, княже. приодели
Лишь птичьи крылья у степных дорог,
И полизали кровь
на юном теле
Лесные звери,
выйдя из берлог».
Вот он висит
на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли
на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный,
выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном
на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка
на крючке глубоко в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
По всему этому, отпуская семью в Европу «к мещанам», он сам стоически держался родного
края, служа обществу. Он был сначала выбран дворянством в посредники полюбовного размежевания и прославился своею полезнейшею деятельностью. Люди, которые испокон века вели между собою мелкие и непримиримые вражды и при прежних посредниках
выходили на межи только для того, чтобы посчитаться при сторонних людях, застыдились дяди и стали смолкать перед его энергическими словами...
В конторе было страшно накурено, и сгущался тот специфический миазм, какой приносит с собой в комнату наш младший брат в лаптях. А в большие запыленные окна гляделось весеннее солнышко, полосы голубого неба,
край зеленого леса. Я поскорее
вышел на крыльцо, чтобы дохнуть свежим воздухом.
А
на опушку далекую
выйдешь, — томится у
края земли еле видное в луне зарево: не дождался кто-то Сашки Жегулева и
на свой разум пустил огонь.
Приступил к важной и таинственной работе. Стеклянным колпаком накрыл микроскоп.
На синеватом пламени горелки расплавил кусок сургуча и
края колокола припечатал к столу, а
на сургучных пятнах оттиснул свой большой палец. Газ потушил,
вышел и дверь кабинета запер
на английский замок.
На самом
краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда
на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва
на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться
на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который,
выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Гаснут дальней Альпухарры
Золотистые
края,
На призывный звон гитары
Выйдя, милая моя!
Всех, кто скажет, что другая
Здесь равняется с тобой,
Всех, любовию сгорая,
Всех зову
на смертный бой!
От лунного света
Зардел небосклон,
О,
выйди, Нисета,
Скорей
на балкон!
Мы только что прошли какой-то город и
вышли на луг, где уже расположился шедший впереди нас первый полк. Местечко было хорошее: с одной стороны река, с другой — старая чистая дубовая роща, вероятно место гулянья для жителей городка. Был хороший теплый вечер; солнце садилось. Полк стал; составили ружья. Мы с Житковым начали натягивать палатку; поставили столбики; я держал один
край полы, а Житков палкой забивал колышек.
Несколько раз я
выходил в сени смотреть
на хозяина: среди раскисшего двора
на припеке солнца Егор поставил вверх дном старый гнилой ларь, похожий
на гроб; хозяин, без шапки, садился посреди ларя, поднос закусок ставили справа от него, графин — слева. Хозяйка осторожно присаживалась
на край ларя, Егор стоял за спиною хозяина, поддерживая его под мышки и подпирая в поясницу коленями, а он, запрокинув назад все свое тело, долго смотрел в бледное, вымороженное небо.
Марья металась около своей избы, плача, ломая руки, стуча зубами, хотя пожар был далеко,
на другом
краю;
вышел Николай в валенках, повыбегали дети в рубашонках.
Николай и Ольга с первого взгляда поняли, какая тут жизнь, но ничего не сказали друг другу; молча свалили узлы и
вышли на улицу молча. Их изба была третья с
краю и казалась самою бедною, самою старою
на вид; вторая — не лучше, зато у крайней — железная крыша и занавески
на окнах. Эта изба, неогороженная, стояла особняком, и в ней был трактир. Избы шли в один ряд, и вся деревушка, тихая и задумчивая, с глядевшими из дворов ивами, бузиной и рябиной, имела приятный вид.
Она тотчас села
на край стула, не чинясь и не жеманясь. Елисей
вышел.
Делать ей, видно, было совершенно нечего:
выйдет она вся в белом или в палевом неглиже, сядет
на широких плитах
края веранды под зеленым хмелем, — в черных волосах тюльпан или махровый мак, и гляди
на нее хоть целый день.
Он
вышел, поймал в аласе [Аласа — прогалина, лужайка в лесу.] старого лысанку, привел его за гриву к саням и стал запрягать. Вскоре лысанка вынес своего хозяина за ворота. Тут он остановился и, повернув голову, вопросительно поглядел
на погруженного в задумчивость Макара. Тогда Макар дернул левою вожжой и направил коня
на край слободы.
Она
вышла в сени. Землемер покрестился
на образа и сел за стол. Степан поместился поодаль от господ,
на самом
краю скамейки, там, где стояли ведра с водой.
Незаметно пробираясь все далее и далее, я
вышел наконец
на другой
край рощи, к Москве-реке.
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом,
вышел из комнаты
на крыльцо, постоял
на нём с минуту и отправился в сад. Уже светало. Восток бледнел, алая полоса зари лежала
на краю сизой тучи, неподвижно застывшей
на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
Я стала шить, но не могла делать ровных стежков; один стежок
выходил большой, а другой попадал
на самый
край и прорывался насквозь.
Немного погодя отец Яков
вышел из-за перегородки красный, потный и, силясь улыбнуться, сел против Кунина
на край дивана.
Взобравшись
на гребень большого отрога, идущего к реке от главного массива, я остановился передохнуть и в это время услышал внизу голоса. Подойдя к
краю обрыва. я увидел Ноздрина и Чжан-Бао, шедших друг за другом по льду реки. Отрог,
на котором я стоял,
выходил на реку нависшей скалой, имевшей со стороны вид корабельного носа высотою более чем в 100 метров.
Выше Кукчи километров
на двенадцать Самарга принимает в себя второй большой приток Исими, по которому можно
выйти на реку Ботчи. Между этой рекой и маленьким ключиком Джюкда находится сопка Сингачжалегени, а затем еще ключик Уаки. Правый
край долины Исими при соединении ее с рекой Самаргой оканчивается сопкой Кохтоа.
И Лиза засела между четырьмя стенами. Она не позволяла себе
выходить ни
на двор, ни
на террасу. Ей можно было видеть небо только из-за оконной занавески… К ее несчастью, папаша Ивана Петровича всё время был под открытым небом и спал даже
на террасе. Обыкновенно отец Петр, маленький попик, в коричневой рясе и в цилиндре с поднятыми
краями, медленно разгуливал вокруг дач и с любопытством поглядывал сквозь свои дедовские очки
на «неведомые земли».
Читателю остается проследить, только левый
край долины Хора от того места, где Хор
вышел из гор
на равнину. Сначала Хор разбивается
на две протоки, причем левая называется Чжигдыма, ниже — еще две протоки Большая и Малая Були и юрта Могочжи близ устья реки Мутен. Здесь последний раз к Хору подходят одинокие сопки Нита, Фунеа ниже переволока, представляющие собой остатки более высоких гор, частью размытых, частью потопленных в толщах потретичных образований.
День был долог и спокоен, и Мне очень понравилась спокойная правильность, с какою солнце с своей вышины скатывалось к
краю Земли, с какою высыпали звезды
на небо, сперва большие, потом маленькие, пока все небо не заискрилось и не засверкало, с какою медленно нарастала темнота, с какою в свой час
вышла розовая луна, сперва немного ржавая, потом блестящая, с какою поплыла она по пути, освобожденному и согретому солнцем.
Я
вышел на балкон. Недавно был дождь, во влажном саду стояла тишина, и крепко пахло душистым тополем; меж вершин елей светился заходящий месяц, над ним тянулись темные тучи с серебристыми
краями; наверху сквозь белесоватые облака мигали редкие звезды.
— Когда она была учительницей
на донецком руднике, она публично не подала руки врачу, присутствовавшему при смертной казни; ее тогда уволили за это и
выслали из донецкого
края. Что же, и теперь она не подает руки людям, причастным к казням?
На краю города, в стороне от шоссе, стоит грязное двухэтажное здание с маленькими окнами в решетках. Поздним вечером к железным воротам подкатил автомобиль, из него
вышли двое военных и прошли в контору. В темной конторе чадила коптилка, вооруженные солдаты пили вино, пели песни.
Сын так же, как и отец, махнул рукой и выбежал
на двор. Дом Ширяева стоял одиночкой у балки, которая бороздой проходила по степи верст
на пять.
Края ее поросли молодым дубом и ольхой, а
на дне бежал ручей. Дом одною стороною глядел
на балку, другою
выходил в поле. Заборов и плетней не было. Их заменяли всякого рода стройки, тесно жавшиеся друг к другу и замыкавшие перед домом небольшое пространство, которое считалось двором и где ходили куры, утки и свиньи.